Силовая группа

— Институту иммунологии — 30 лет. Для решения каких задач он создавался? Что удалось выполнить из задуманного? — Институт возник в 1983 г. Чтобы рассказать, как много это значило, нужно объяснить ситуацию тех лет. В то время не было ни кафедры иммунологии, ни учебника, ни такой профессии. Нельзя было, допустим, стать кандидатом наук — иммунологом. Так что наше появление — не то же самое, как если бы возник, например, очередной институт биохимии. Для нас это было становление научной дисциплины, и не только фундаментальной, но и практической, медицинской. Институт иммунологии в нашей стране появился одним из первых в мире. Отдельный институт иммунологии был тогда только в Швейцарии, в Берне. Я стремился организовать именно такой институт и такую науку. До этого мне пришлось отказаться от того, чтобы стать директором Института биофизики, возглавить Институт антибиотиков. Я не стремился заниматься административной работой. За одним исключением: я хотел создать институт иммунологии. А отдел иммунологии был в Институте биофизики, в котором я работал, в Третьем главном управлении. И там был один из лучших моих учеников — Рахим Мусаевич Хаитов, с которым мы так потом в паре и работали всю жизнь. — Институт получилось создать сразу? — Это тоже интересно: нам не удалось убедить людей в Минздраве, в академии медицинских наук. Поддержал идею Гурий Иванович Марчук, в будущем президент академии наук, он работал тогда еще в Новосибирске. И еще несколько человек поддержали, среди которых были Юрий Анатольевич Овчинников и Юрий Михайлович Лопухин. Эта плеяда молодых академиков, как я сейчас понимаю, была «силовой» группой, а тогда мы об этом не думали. Тогда был отдел в Совете министров, который назывался ВПК — Военно-промышленная комиссия. Им руководил Леонид Васильевич Смирнов. Очень умный человек, он раньше, чем все медицинские круги, понял, что иммунология нужна стране. Он и стал ключевой фигурой, доказавшей правительству, что такой институт нужен. Постановление правительства вышло в 1980 г., выделили это здание, где мы сейчас находимся, но мой отдел во вновь созданный институт отдавать не захотели. Меня уговаривали: «Рэм, переходи, потом постепенно всех перетащишь…» Но я отказывался. Институт собрали не из иммунологов — например, были группа патологоанатомов, группа хирургов, аллергологов. Получился абсурд: я пробивал институт, и я же отказался туда идти. Этот драматизм продолжался два с половиной года. — Вам были дороги сотрудники? — Конечно! Это был работающий отдел, сильный. Без них было нельзя. В конечном итоге правда восторжествовала. В 1983 г. вышло новое постановление правительства, отменившее предыдущее. В этом постановлении было указано, что институт включает в себя тот наш отдел. Поэтому мы считаем годом рождения института именно 1983 г. Я стал директором, а Хаитов — заместителем. За эти 30 лет у нас больше директоров и не было. Институт так и остался по сегодня в ведении Третьего управления, ныне Федерального медико-биологического агентства. До сих пор выдающуюся роль в работе института играют сотрудники, перешедшие из института биофизики. Среди них теперь уже многолетний директор института академик Рахим Хаитов, профессора Виктор Михайлович Манько, Игорь Георгиевич Сидорович, Лия Сергеевна Сеславина, Родион Николаевич Степаненко и Петр Григорьевич Апарин. Год назад, когда мы с Хаитовым получали государственную премию, в своем выступлении я рассказал почти дословно то, что говорю вам: что раньше ничего не было, а теперь есть и учебники, и кафедры, и институты. Владимир Владимирович Путин выслушал и потом в заключительном слове сказал, что нужно работать так, как иммунологи: доводить задуманное до конца. — Клиническое отделение было создано сразу? — Да. Было понятно, что это нужно. И оно нам пригодилось не только потому, что здесь лечат людей, но и потому, что у нас есть собственная база для клинических испытаний.